- Ночи. Здравствуй... ты меня помнишь, Нои? На песке стояла девушка с зелеными волосами, огромной грудью и невыносимо раздражающим выражением лица. Овечьим.
Она улыбается опять, а по глазам видно - хочет заплакать. Дура. - Училась... Ну, можно и так сказать. Колледж, больница... Был еще один большой белый дом, ты там жил. Мы все там жили. Она подходит ближе - неудобная, большая, занимающая твое личное пространство. - Можно, я сяду с тобой рядом, как раньше?
- Интернат что ли? - Не помню тебя там, такие сиськи я бы запомнил. - презрительно бросает Нои. - Сиди, где хочешь, мне по сараю. Он пожимает плечами и остаётся стоять.
Она садится около его ног и поднимает лицо, глядя снизу вверх. От этого выражение ее лица и глаз становится совершенно отвратным. Как будто ей не лет пятнадцать, или сколько там - по таким коровьим статям и за двадцать дашь,- а от силы года четыре, вот-вот слюни и сопли потекут. И эта... еще собралась поучать. Все бабы такие дуры. Чертит пальцами по песку: - Смотри сюда, Нои. Это пескуиса. Ты хорошо это умел. Ну, попробуй прочитать?
Он не прогоняет и сам не уходит, это хорошо. Пойдем дальше. - Ты не любил, чтобы тебя трогали. Может быть, мне дотронуться до тебя, чтобы ты вспомнил больше? - она медленно тянет руку. - Твоя кожа ничего не чувствовала, и поэтому ты не любил. Всегда старался ударить меня. Ее ладонь с растопыренными пальцами напоминает какую-то мерзковатую животную хрень со щупальцами, вроде морской звезды.
- Эй, отвали нахрен. - Ноитора отдёргивается, как от чего-то противного. - Вымой сначала хваталки, потом тяни. И не городи чушь. Такую как ты - только ебать раком, да и то с пакетом на голове.
Она улыбается по-другому, почти смеется. Смеется над ним. - Отлично, Нои, даже не ударил, зато какую выдал тираду. Ты стал совсем как Гримджо. Придурок Гримджо, который попусту разевает пасть, когда надо бить, - передразнила она, копируя его голос. - Ох, а как ты презирал его... На что ты похож теперь сам? Кстати да, правильно, в этой пустыне есть место, где можно вымыть хваталки. И прежним голосом, тихо: - А у нас ведь это было... только без пакета, Нои. В маске. И в другой позе.
Она поднялась, отряхивая одежду. Усмехнулась: - Игнорируешь болезненную тему... ладно. О плетке как-то не подумала, попробуй вбить в меня ум вот этим? В стороне, куда она указала кивком, на песке откуда-то взялась здоровая секира. С двойным лезвием полулунной формы, бредово в виде восьмерки, и с нехилой цепью на конце тонкого древка. При всей громоздкости и нелепости оружие выглядело очень... совершенным? А у самой девки оказались в руках два меча. Из какого места вытащила, интересно. - Ничего не заметил странного, Нои?
- О. Какие прекрасные перемены... Нелл бы за тебя порадовалась. Он внезапно оказался опрокинут на спину, острие "ковырялки" ощутимо уперлось между ключиц. - Только Нелл не стала бы тебя убивать. - эта сука прочно села на нем своей задницей, обхватив толстыми ляжками его грудную клетку. Необъятные буфера колыхались перед лицом. - А я могу сделать так, что ты больше не проснешься. Если хорошо меня попросишь. Ты все равно не хочешь жить, правда? Раз готов сдохнуть слабаком, прирезанным бабой.
- Совсем придурошная, да? - Ноитора прицелился и вогнал руку с плотно сжатыми в щепоть пальцами между ног придурошной девке, игнорируя меч. Сон - это всего лишь сон.
- Бедняжка, как ты надеешься спрятаться за сном, - она застонала и расхохоталась, задрав голову, и начала тереться и ерзать по его руке лобком и всей промежностью. - Но вот же вспоминаешь помаленьку, давай... давай. Металл вдавился глубже, по коже полилось липкое и теплое, и так же тепло и липко стало на пальцах: эта дрянь текла. Меч входил в горло, медленно и насквозь, пока не вышел с задней стороны шеи, воткнувшись в песок под Нойторой. От страха удерживало знание по опыту, что в реальности это было бы иначе. Но боль была настоящей, сильной. И она росла, а дышать и двигаться стало нельзя... никак. Невозможно. - Ну, проси меня? Скажи, что не хочешь просыпаться и ничего вспоминать, а хочешь остаться здесь со мной...
вобще ты вроде как парализован) но ладно) - Понимаю так, что ты меня хочешь, - голосом завывающей кошки протянула она, и Ноитора почувствовал, как вырванная матка пару раз сократилась в его кулаке, выплеснув сгусток слизи. Из дыры внутри ее тела, между обрывками мышц, полезли змеями кишки. ...или щупальца. Они скользкими жгутами обвивались и закручивались вокруг Джируги, связывая, пролезая во все естественные отверстия, забираясь в пустую глазницу и норовя втиснуться в рану на шее... Он укусил. Рот тут же наполнился омерзительной гадостью, которую пришлось глотать взахлеб, пополам с собственной кровью. Теперь эта мразь была у него внутри, и плотно обмотала его собой снаружи, так что он перестал видеть. Он услышал новый голос, мужской: - Пожри его, Глотенерия. ааа что ты заставляешь меня делать
"Пиздец" - коротко и ясно пронеслось в голове. Теперь, когда вместо отвратной бабы была неведомая ёбанная хуйня, всё становилось на места - обычный ночной кошмар. Надо было всего лишь двигаться, рвать, кусать, и плевать, что рот заливает гадостью - можно не чувствовать вкуса, можно не чувствовать боли, можно не думать, а только рвать и разрушать. Пока можешь. Пока мыслишь - существуешь, когда перестанешь - будет насрать.
Серая призрачная фигура склонялась над кроватью, разглядывая, как Ноитора путается в одеяле и барахтается во сне. Оставалось ждать, когда он устанет, и следить, чтобы не задушился случайно.
ага, щаз) приказа не поступало)) ...и очнувшись, обнаружить себя распятым, зафиксированным на операционном столе, облепленным датчиками. Стерильная чистота, яркий свет, все белое, только в дальнем углу мелькает ярко-розовое пятно. Слегка гнусавый голос напевает что-то фривольное. Рядом скачут по полу какие-то уродцы.
- Чо за нах? - подёргаться, затем рвануть руку, напрягая все силы. Либо порвется крепление, либо сломается рука - всё равно, не столь ценный товар за свободу.
- Я просил бы аккуратней, - нечто в экстравагантных очках оборачивается на него через плечо. И спустя пару секунд изящная фигура в белом приталенном платье... женском? платье на мужике? приближается, неся в обтянутой перчаткой руке наполненный шприц, кокетливо оттопырив мизинец. - Айзен-сама и так будет недоволен.
На песке стояла девушка с зелеными волосами, огромной грудью и невыносимо раздражающим выражением лица. Овечьим.
- Не забыл, значит. Тогда почему раньше не вспоминал меня? Больше не хочешь меня победить? Где твоя Санта-Тереза? А Тесла? Не молчи.
- Училась... Ну, можно и так сказать. Колледж, больница... Был еще один большой белый дом, ты там жил. Мы все там жили.
Она подходит ближе - неудобная, большая, занимающая твое личное пространство.
- Можно, я сяду с тобой рядом, как раньше?
Он пожимает плечами и остаётся стоять.
- Смотри сюда, Нои. Это пескуиса. Ты хорошо это умел. Ну, попробуй прочитать?
- Ты не любил, чтобы тебя трогали. Может быть, мне дотронуться до тебя, чтобы ты вспомнил больше? - она медленно тянет руку. - Твоя кожа ничего не чувствовала, и поэтому ты не любил. Всегда старался ударить меня.
Ее ладонь с растопыренными пальцами напоминает какую-то мерзковатую животную хрень со щупальцами, вроде морской звезды.
но на этом я вас покидаю. сладких снов всем нам )
Она улыбается по-другому, почти смеется. Смеется над ним.
- Отлично, Нои, даже не ударил, зато какую выдал тираду. Ты стал совсем как Гримджо. Придурок Гримджо, который попусту разевает пасть, когда надо бить, - передразнила она, копируя его голос. - Ох, а как ты презирал его... На что ты похож теперь сам? Кстати да, правильно, в этой пустыне есть место, где можно вымыть хваталки.
И прежним голосом, тихо:
- А у нас ведь это было... только без пакета, Нои. В маске. И в другой позе.
- Городишь бред. Ты о чём ваще? Бить такое как ты... противно. Ты дура и баба. В тебя разве что плёткой ум вбивать.
- Игнорируешь болезненную тему... ладно. О плетке как-то не подумала, попробуй вбить в меня ум вот этим?
В стороне, куда она указала кивком, на песке откуда-то взялась здоровая секира. С двойным лезвием полулунной формы, бредово в виде восьмерки, и с нехилой цепью на конце тонкого древка. При всей громоздкости и нелепости оружие выглядело очень... совершенным?
А у самой девки оказались в руках два меча. Из какого места вытащила, интересно.
- Ничего не заметил странного, Нои?
Он внезапно оказался опрокинут на спину, острие "ковырялки" ощутимо уперлось между ключиц.
- Только Нелл не стала бы тебя убивать. - эта сука прочно села на нем своей задницей, обхватив толстыми ляжками его грудную клетку. Необъятные буфера колыхались перед лицом. - А я могу сделать так, что ты больше не проснешься. Если хорошо меня попросишь. Ты все равно не хочешь жить, правда? Раз готов сдохнуть слабаком, прирезанным бабой.
Металл вдавился глубже, по коже полилось липкое и теплое, и так же тепло и липко стало на пальцах: эта дрянь текла. Меч входил в горло, медленно и насквозь, пока не вышел с задней стороны шеи, воткнувшись в песок под Нойторой. От страха удерживало знание по опыту, что в реальности это было бы иначе. Но боль была настоящей, сильной. И она росла, а дышать и двигаться стало нельзя... никак. Невозможно.
- Ну, проси меня? Скажи, что не хочешь просыпаться и ничего вспоминать, а хочешь остаться здесь со мной...
- Понимаю так, что ты меня хочешь, - голосом завывающей кошки протянула она, и Ноитора почувствовал, как вырванная матка пару раз сократилась в его кулаке, выплеснув сгусток слизи.
Из дыры внутри ее тела, между обрывками мышц, полезли змеями кишки.
...или щупальца.
Они скользкими жгутами обвивались и закручивались вокруг Джируги, связывая, пролезая во все естественные отверстия, забираясь в пустую глазницу и норовя втиснуться в рану на шее... Он укусил. Рот тут же наполнился омерзительной гадостью, которую пришлось глотать взахлеб, пополам с собственной кровью.
Теперь эта мразь была у него внутри, и плотно обмотала его собой снаружи, так что он перестал видеть. Он услышал новый голос, мужской:
- Пожри его, Глотенерия.
ааа что ты заставляешь меня делать
Ткань пространства шла трещинами, чернота полыхала лавовыми прожилками, пульсирующими, словно артериями. Рвануть сильнее, расширяя края, обжигая пальцы, и гореть, сгорая в пепел, рассыпаясь над равнинами ночи лёгкими чёрными хлопьями.
...и очнувшись, обнаружить себя распятым, зафиксированным на операционном столе, облепленным датчиками. Стерильная чистота, яркий свет, все белое, только в дальнем углу мелькает ярко-розовое пятно. Слегка гнусавый голос напевает что-то фривольное. Рядом скачут по полу какие-то уродцы.